Я выжил березой
Я выжил под Минском, в Рязанских полях,

я выжил, где Дон целовала земля.

Я выжил под Мурманском, Брянском и Мгой -

здесь каждое дерево помнит свой бой.



Я выжил березой. Среди тишины

пожары и взрывы уже не слышны -

лишь я с тополями в подлесной степи.

Окажешься здесь: ляг в тени и поспи.



Я в сон твой приду, расскажу о былом -

о том, как по Родине целился гром.

Железные тучи тянули шторма

и ливни из пуль поглощали дома.



Враги пробирались по русской земле,

мы лесом стояли на черной золе.

Нам птицы кричали: Ни шагу назад!

И каждое дерево было как брат.

Нас рвали на части гранаты с огнем.

Мы им отвечали – взойдем, не умрем!

Мы бились и падали в Родину мать,

чтоб после деревьями в ней прорастать.


Я выжил березой. Иваном лежал,

а друг мой Расул через пули бежал,

тащил на плечах. Он не бросил меня.

И не было края у этого дня.



И солнце кровавое нас запекло,

Но было уже от Победы светло.

Под Киевом, Мурманском, Проней-рекой

остался расти целый лес молодой.

Я выжил березой. А братья мои

под небом Кавказа дубами взошли.

Нас приняли прадеды в вечный отряд

деревьев: корнями за землю стоять!

* * *

А свет такой, как будто смерти нет.
Как будто побеждает этот свет
и боль, и многоликие потери.
Как будто в опадающий сентябрь
он проникает только для тебя
и обнимает вопреки невере.
Меж троп и трав, меж охровой коры
он с неба льет в твоей души дворы
И освещает тупики и тайны.
И ты стоишь. Освечен и распят.
И воскресаешь будто бы опять.
Спасённый в этом времени отчаянья.



Божья стая
Снег летит - это Бог отпускает стаю.
К середине недели она растает.
Но останется маленький белый птенчик
на озябшем карнизе, и каждый вечер
до большого снега мне будет светом.
А потом снегирём обернётся. В бледном,
угасающем, тихом, закатном солнце

запоет - благодатью Господь коснется.