Говорят ветераны

Говорят ветераны

Ветераны войны, жители блокадного Ленинграда, труженики тыла – все это живые свидетели истории. Великая Отечественная война была для них общей бедой, а Великая Победа – общей радостью. И из фрагментов людских воспоминаний, словно мозаика складывается общая история величайшего подвига нашего народа.

Войной изломанная юность

Рассказывает Лидия Кузьминична Фокина:

«Я родилась в Вологодской области, нас у мамы было шестеро детей. В 1937 году к нам в гости приехал мой дядя, папин брат, и предложил маме забрать меня, двенадцатилетнюю девочку, к нему в Ленинград. Дядюшка работал декоратором в Мариинском театре и ДК им. Первой пятилетки. Он переговорил со знакомыми, они меня прописали к себе в квартиру, а я пошла в вечернюю школу. Но жила у дяди, они ко мне очень хорошо относились, не обижали, помогали. В марте 1941 года мне исполнилось 16 лет, я получила паспорт и устроилась работать на кондитерскую фабрику им. К. Самойловой. В свободное время помогала строить фабричное общежитие, в котором потом мне должны были дать комнату. Но война все изменила. К осени полки в магазинах опустели, одни пакетики с сухой горчицей лежали. Мы даже продуктами толком и не запасались, с деньгами тогда туго было. Да и не знал никто, что так все обернется. Помню, как бомбили Ленинград, нещадно бомбили. Страху тогда натерпелись, дядя мне и говорит: «Пойдем в райисполком, надо тебе домой уезжать». Выдали мне удостоверение, собрала свои тряпочки, и отправилась к эшелону, который стоял вблизи Волковского кладбища.

Страшно вспоминать, как мы добирались до дома. Вагоны от бомбежек ходуном ходили, гул до сих пор в ушах, сердце замирает. Голодные были, не воды, не хлеба, нужду справляли прямо в вагоне. Ехал с нами старичок, так он на одной остановке выскочил к болоту и натаскал нам много мха. Мы этот мох сосали, ели и вздрагивали от гула. Потихоньку-потихоньку и наконец, уехали от Ленинграда и добрались до Череповца, а там, на попутках до дома. Братья мои уже на фронте были. Старший служил в Северной Буковине, погиб, средний брат похоронен в братской могиле на Синявинских высотах. Два других прошли всю войну, вернулись раненные.

Так вот, не прошло и недели, мне повестка пришла из военкомата. Прихожу, я худенькая такая была, маленькая, а военком смотрит на меня и говорит: «Иди домой девочка». Так меня еще раз вызывали и не брали, говорили нечего детям на фронте делать. А пока жила в деревне помогала колхозу. Сначала в детском саду, потом на полях работала, плуг таскали, за сеном для скотины ездили. В деревне же одни старики, женщины и дети оставались. Так что помогали все, чем могли. И голодно было, все продукты, хлеб на фронт отправляли. Нам мало что оставалось. А когда мне семнадцать исполнилось, снова вызвали в военкомат. И на этот раз отправили рыть траншеи.

Копали глубокие ямы лопатами, тяжелый труд, по двенадцать часов в грязи. В снег и дождь ватники промокали насквозь, пот ручьем льется, а мы все работаем. Жили в холодных бараках, вечером приходим, да так на солому в одежде и ложимся. Бани отсутствовали, так что сушить одежду негде. Мы месяцами не мылись и появились вши, кусали нас везде, порой заснуть не возможно было. Но никто не жаловался, война, всем тяжело было.

Еще фашисты пропагандой пытались деморализовать, сбрасывали с самолетов листовки с издевками. Помню, такие были: «Русские матрешки не боятся бомбежки», «Русские дамочки не копайте ямочки, пройдут наши таночки». Но, чаще всего раскидывали речевки с предложением сдаться в плен, мол, нас накормят, наградят, будем жить хорошо. Мы не слушали. Несмотря на адский труд и невыносимые условия жизни не верили в фашистскую ложь.

Так я работала до 1943 года, затем меня вновь отправили домой. Мама как меня увидела, в ужас пришла. Всю одежду сожгли, в бане отмыли. Не успели меня в порядок привести как снова повестка из военкомата. Отправили в Вологду, на стройку. Приехали мы туда шестого ноября перед праздниками. Встретила нас женщина, поселила в большой дом с маленькой печечкой. Условия, конечно, получше бараков были. День проходит, начальства нет. На следующее утро решила я пойти посмотреть, что за город такой Вологда. Иду по улице, смотрю, едет трактор груженный капустой. Дай думаю, прослежу. Приехал он на овощную базу, а там женщины уже трактор разгружают. Подошла к ним, говорю: «Тетеньки, дайте, капусты, пожалуйста. Нас привезли на работы, начальства нет, кушать хочется». Они пожалели меня и дали два кочана, мы с девчонками, а было нас 12 человек, их в тот же день съели. На следующее утро опять никого. Решили мы тогда на базе за еду поработать. Благо женщины добрые были, договорились с ними, помогали разгружать и обрезать кочаны. В конце смены нам дали мешок овощей, там и брюква была и морковь, и капуста. Рады были неимоверно, что хоть что-то покушать будет. А 8 числа наконец-то начальник явился, мы на него набросились, заругались, что который день сидим голодные без работы, а им, начальству, хоть бы хны. Дядька нам: «Тише бабоньки, тише. Дам вам хлеба за два дня», а мы ему «не за два, а за три». В общем разрешилась ситуация и строили мы какое-то здание, до апреля 1944, а там опять всех по домам распустили.

Вновь, не успела приехать обратно, как через три дня новая повестка. На этот раз железную дорогу восстанавливать. Привезли в товарняках на станцию Тихвин. Город весь разрушенный, ни одного дома, одни глыбы. Гнутые и битые рельсы откручивали, шпалы выкапывали и откладывали в сторону. На их место новые ставили, а затем шаблоном проверяли. Если шаблон проходит, значит все правильно. А потом уже специалисты контрольную проверку делали.

Так мы работали, пока к нам не привезли пленных немцев. Один все приставал ко мне, мол дочка курить хочется, найди сигарет. Отвечаю ему: «Вы немцы двух моих братьев убили, а я буду тебе курево искать?!» Он по-русски понимал немного и ответил, что некоторые не хотели убивать, но если бы они в русских не стреляли, то их самих бы убили. Потому он в плен и сдался, надоело кровь проливать. А после Тихвина, всю молодежь отправили Ленинград восстанавливать. Городу нужно было топливо, и люди на болотах резали торф.

Шел 1944 год. А я словно оказалась в 1941 году, вновь бараки, голод, вода по колено. Страшно жили, работали мы рядом с совхозом Бугры, по очереди с девчонками на поля ходили, гнилую картошку искали. Хлеб давали, так мы его с этой гнилой картошкой, опилками и сухим мхом ели. Самое страшное – это голод, к бомбежкам привыкаешь, а голод самое страшное. Так страшно, что, в некоторые моменты даже умереть хотелось. Вот так… Что война закончилась, и не поняли сразу, резали торф, а на следующий день нам дали выходной. Радость неимоверная была, конечно, счастье, что, наконец, этот ад закончился. Хотя после окончания войны домой еще долго не отпускали и паспорта не отдавали. Бригада наша была передовая, приезжали корреспонденты «Ленинградской правды», несколько раз меня в газете печатали.

Тяжелая жизнь была, но я благодарна Богу, что всю войну меня берег, что в 95 лет до сих пор на своих ногах и детьми, внуками не брошена. Хотелось бы, чтобы молодое поколение заботилось о стариках, не обижало их, не обманывало. Не заслужили мы обид, столько горя вынесли ради мира, столько лишений. Пусть молодежь знает, что Победа далась нам кровью, слезами и неимоверным трудом. Не дай Бог, чтобы такое когда-то вновь повторилось!».

Вспоминает Мария Васильевна Иванова:

«Родилась я в селе Тарутино, в 1926 году. Поначалу и не поняли, что началась война. Еще накануне на огородах работали. Помню, утром мать подняла всех детей и спрятала в подвале. А осенью в октябре 1941 года Тарутино было оккупировано немецко-фашистскими войсками. Немцы хозяйничали в селе два месяца. Дома дотла сжигали. Кто успел, бежал из деревни, жили в землянках до зимы, а в декабре наши войска освободили село. Но мама оставаться в Тарутино не хотела, не безопасно это было. Она устроилась работать в другую деревню в госпиталь, прачкой, стирала белье. Дети же помогали ухаживать за собаками. Те привозили раненных солдат. Собак кормили кашей, ну и нам, пока ее варили, перепадал черпачок. А потом всех подростков стали определять на работы и так я попала в Москву. В январе 1943 года окончила школу при фабрике, получила профессию токаря 3-го разряда. Начала работать сначала на станкостроительном заводе им. Орджоникидзе, а затем на автомобилестроительном заводе им. Сталина. Жили в общежитии, без отопления, работали смену по двенадцать часов, раз в неделю нам разрешали мыться в бане. Так прошло два года. День Победы встретили, конечно, с большой радостью, все дружно в цеху кричали «ура!», не верили, что наконец-то война закончилась. Честно говоря, не знаю, что о себе рассказывать, я ничего такого не сделала, честно трудилась, как и все. В тылу и на фронте, каждый делал то, что должно, каждый приближал Победу над врагом.

Страшное дело война, голод и холод. Такого не должно больше повторяться! Желаю хорошей всем жизни, здоровья. Есть пословица, здоров, стало быть, богат».

Блокадное детство

Рассказ Надежды Ильиничны Дорониной:

«Жили мы в Парголово, дом наш на самой горе стоял. Оба братика, которые во время войны родились, умерли. Одному год и два месяца было, другому 10 месяцев… У мамы не только молока не было, на нее просто было страшно смотреть! Она такая истощенная была, едва ходила. И вот, оставит нас с бабушкой и через весь город за мизерной порцией хлеба идет. А нас столько человек, и мы все голодные… Бабушка нам сшила мешочки и мы в них собирали лебеду, подорожник. А потом она пекла из этой травы лепешки и кормила нас. Много не давала. Закроет духовку и сидит. А мы у нее просим: «Бабушка, ну дай!» А она: «Нельзя, потом-то что будете кушать?».

Папа приехал в сентябре 1943 года. И отправил нас в эвакуацию. Помню, как отец нас на машине до Ладоги вез. Долгих сборов не было, мама, что успела взять, в машину положила, и мы поехали. Так и те вещи, что были, в Ладоге утонули. Народу много, все друг на друга лезли! И всем поскорее надо. Осталось только то, что на нас надето было. Вот так мы поехали в эвакуацию, в Молотовскую область, на Урал. И никто нас с распростертыми объятиями не ждал там, как иногда в фильмах рассказывают, не нужны ни кому мы были! Председатель колхоза насильно расселял по домам: вот такая семья будет у вас жить, и все. К нам как к незваным гостям и относились.

Тогда вся страна голодала, еды мало было. Мы с мамой по мерзлому полю ходили и мороженую картошку из земли выцарапывали. Делали из нее лепешки, так и питались.

Скоро от голода моя сестра пухнуть стала. Мама у хозяйки хоть стаканчик молока попросить хотела, ведь у той своя корова была. А хозяйка говорит: «Давай тряпицу». У нас деньги были, а вещи-то в Ладоге все утонули… А той и дела нет, что у нее в доме от голода ребенок умирает. Раз «тряпицы» нет, то и молока не даст. А ведь у хозяйки тоже сын и муж на фронте были, и в тоже время такое отношение!

Как мы пережили зиму, не знаю! Мама устроилась на работу, а нас в ясельки отдала. Я там корью заболела, тоже ведь чуть не умерла. Одним словом, мы выжили. А холодные уральские ночи, которые мы провели, лежа на половике и прижавшись друг к другу, остались в памяти как страшный сон…

Помню, как объявили о нашей Победе, мы так радовались, кричали, ведь мы, дети, тоже одержали свою маленькую победу, мы выжили! После войны мы все домой приехали, все, кроме дедушки… Он погиб от тифа в эвакуации. Ехали в товарных вагонах, и так хорошо было! В Казахстане всюду поля с тюльпанами. Мы из вагона вылезем, бежим по траве, а тюльпаны такие красивые! Прямо сейчас они перед глазами…

Не дай Бог никому пережить то, что пережили мы. Здоровья всем, долгих лет жизни и будьте дружны. Берегите то, что имеете! Храните, любите своих родителей и защищайте Родину!».

Воспоминания Игоря Алексеевича Полетаева:

«Я мало что помню, мне во время войны всего три годика было. Нас эвакуировали в августе 1942 года, в Казахстан. До этого времени жили в коммунальной квартире на Петроградской стороне, около реки Карповки. Мама работала медсестрой. В блокаду все выживали, как могли, всем было тяжело. Дедушку похоронили на Волковском кладбище, младшего брата на Пискаревском - они оба умерли от голода.

Самое страшное воспоминание – Дорога жизни. Тогда переправляли много детей на большой барже по Ладоге. Но налетели немцы, разбомбили все, одни панамки по воде плавали. Мне повезло, меня на ту баржу не взяли.

Среди нынешней молодежи есть равнодушные, они не переживали те ужасы, для них это только в книгах и фильмах. А мы это видели, прочувствовали все на себе. Но с божьей помощью все трудности преодолеваются. Поэтому важно, очень важно помнить о войне. Чтобы не повторилось такое, не дай Бог повторится, это нужно молиться, молиться».

Рассказывает Маргарита Федоровна Иванова:

Воспоминания о войне очень тяжелые, кошмарные. Уже к сентябрю фашисты стали подходить к городу. Постепенно продовольствие снижалось, хлеба давали 121 грамм. Конечно, поначалу, еще не так тяжело было. Кое-какие продукты в магазинах в начале войны были, яичный порошок скупали. Мы жили на Приморском проспекте, на берегу реки Большая Невка. Немцы бомбили город сильно, два-три раза на день, но нам повезло, бомбы падали в основном реку и наш дом уцелел. Во время бомбежки часами прятались в убежище. А старший брат, в четырнадцать лет, помогал тушить зажигалки.

Очень страшен голод и холод. Так получилось, что перед войной мама заготовила много дров и ими спасались во время сильных морозов, у нас было печное отопление. А вот кушать хотелось всегда. Брат ходил в булочную за хлебом, и поражаюсь, как ему голодному, хватало выдержки этот хлеб сберечь, он домой все до последней крошки приносил.

Зима 1941-1942 была самой тяжелой и трагической. Водопровод и канализация не работали, воду носили из Невки. Помню, сделали проволоку, к ней привязывали ведро и так черпали воду. А еще запомнилось, как по переулку мимо нашего дома покойников на саночках возили. Страшная картина, вы даже себе представить не можете, сколько людей умерло. Не о каких гробах уже не было и речи. Заворачивали в простыни и отвозили на Серафимовское кладбище. И были даже случаи, когда человек, везший труп, сам от изнеможения умирал и падал в снег.

Наша семья чудом продержалась до весны. Я к тому времени уже дистрофией заболела, начала отекать и пухнуть от голода. Также у меня была младшая сестра пяти лет. И вот, в апреле месяце, нашей маме сказали, чтобы она вывезла детей из Ленинграда. Предполагалось наступление советских войск и необходимо эвакуироваться в течение суток. Преодолев Ладожское озеро, и чудом не попав под обстрел, нас привезли на станцию, уже не помню название, и оттуда в теплушках поехали дальше в Бийск, Алтайский край. Так там и жили до окончания войны, помогали колхозу на полях. В конце 1945 моего папу демобилизовали, он всю войну был на фронте, несколько раз его ранили, так и остался инвалидом. Семья воссоединилась и мы были рады, что выжили.

Великая Отечественная война была самая страшная из всех войн. Желаю ветеранам здоровья, прежде всего! А молодежи, помнить историю своей страны и помнить людей, которые спасли мир от фашизма. Старшее поколение внесло неоценимый вклад в Победу!