Снег ложится на город мягким саваном, заглушая шаги редких прохожих. Он медленно кружится в воздухе, словно не решаясь падать, но неизбежно укрывает собой улицы, крыши, мостовые. Холод пробирает до костей, не давая надежды на облегчение. Дома по обе стороны дороги стоят темные, безжизненные, как молчаливые свидетели чужого страдания.

Мальчик идет, крепко сжимая ладонь матери. Их путь лежит через мост – единственная дорога к месту, где сегодня раздают хлеб. Они молчат, слишком ослабевшие, чтобы тратить силы на слова. Мороз заставляет дыхание густым паром растворяться в воздухе, а снег скрипит под ногами, словно жалуясь на их присутствие.

Мост тянется через застывшую реку, пустой и безмолвный. Вдалеке из белесой пелены появляется человек. Он приближается медленно, шаг за шагом, как будто каждое движение дается с мучением. Его пальто висит мешком, плечи впалые, лицо иссохшее, тени от скул глубокие. Глаза ввалившиеся, едва различимые на фоне бледной кожи. Губы растресканы, нос заиндевел. Ему холодно, но он этого уже не чувствует – все его тело, кажется, давно перестало принадлежать ему.

Они идут ему навстречу. Приближаясь, мальчик различает, как его ноги дрожат при каждом шаге. Шаркающая походка, словно он старается не упасть, но сил становится все меньше. Когда они проходят рядом, воздух наполняется слабым запахом гари – пропахшее дымом тряпье на нем, может быть, его последний источник тепла. Они проходят мимо, и спустя несколько шагов раздается еле слышный глухой звук. Мальчик оборачивается – человек рухнул, как сломанная марионетка, беззвучно осев в снег. Мать резко разворачивает его обратно.

– Нам нужно спешить, – говорит она хрипло. – Иначе хлеба не достанется.

Хлеб... Вчерашний кусок был серым, тяжелым, пахнущим сыростью и пылью. Он не хрустел, не крошился – только скрипел на зубах, как наждачная бумага. Этот хлеб делали из ржаной муки, перемолотой коры, обойной пыли и жмыха. Он был твердым, почти каменным, но его ели, потому что другого не было. Потому что иначе – смерть.

На обратном пути снова мост. Снег сыплет гуще, заметая все следы. На том месте, где упал человек, теперь небольшая белая груда. Кто-то уже был здесь. Тело перевернуто, руки раскинуты, как у сломанной куклы. Шея вывернута под неестественным углом, рот полуоткрыт, словно в последней попытке вдохнуть воздух. На щеках – темные пятна, их вырезали. Ремня на талии больше нет. Глаза, еще недавно полные пустоты, теперь покрыты тонким слоем инея, и кажется, что он смотрит сквозь них, в никуда.

Мать не пытается закрыть ему глаза. Они просто идут мимо.

Ни слова. Только снег. Только холод. Только память, которая останется навсегда.