Ангел Степан

Жил был мальчик Степан. В отличие от своих сверстников он не хотел быть ни хоккеистом, ни банкиром. Он хотел быть скрипачом. Но вот беда, с юных лет его преследовала тяжёлая форма онкологии. И постепенно он стал завсегдатаем онкологического отделения известной московской больницы.

Ему сочувствовал весь обслуживающий персонал и врачи, поскольку Степан был из неблагополучной семьи. Мать и отец были в разводе, мать отказалась от Степана, и он жил с отцом, спившимся скрипачом, от которого Степан унаследовал страсть к классической музыке. Родители ни разу не навестил его за долгие месяцы лежания в больнице, и их роли замещали медсестры. Кто апельсинчик принесёт, кто сварит дома вареники и скормит втайне от лечащего врача, Виктора Васильевича. Но тот смотрел на нарушения больничного режима сквозь пальцы и материнской заботе не препятствовал. Лечение не давало ощутимых результатов, и Степан наконец отошёл в мир иной.

Дежурная медсестра застилает кровать, оставшуюся после Степана. Она чуть не плачет. В палату входит Виктор Васильевич, хочет что-то спросить у медсестры, но, видя её слезы, осекается. Молча и ничего не говоря он выходит из палаты в коридор. Когда медбратья привозят тело Степана в больничный морг, то дежурный санитар, узнав, кто перед ним, тоже не может сдержать слёз.

Несмотря на эту смерть, жизнь больницы продолжает идти своим чередом. Виктор Васильевич оперирует, иногда и в экстренных случаях задерживаясь у операционного стола до поздней ночи. Ему ассистирует ученица Алевтина, с которой у Виктора Васильевича сложные отношения. Это часто бывает между учителем и учеником: ученик показывает высокую одаренность в предмете, который ему преподают, и учитель начинает ему тайно завидовать. Алевтина, чувствуя это, подливает масла в огонь, всё время противореча учителю за операционным столом. Её возражения касаются путей, по которым должна идти операция. Слава Богу, Виктор Васильевич почти всегда оказывается правым, и этот спор не выходит за двери операционной. Ведущий хирург давно должен был выгнать Алевтину вон, но его удерживает то, что перед ним собственная ученица.

Однажды он возвращался домой после операции, которая затянулась за полночь. Накрапывал лёгкий московский дождик, и дворники на лобовом стекле оставляли грязные полосы вместо того, чтобы оттирать его. Внезапно он услышал в своих ушах властный окрик «Стой!». Интонация была такой повелительной, что Виктор нажал на тормоз. Он увидел, что дорогу переходит какая-то старуха, переходит в неположенном месте. Бог знает, откуда она взялась на улице в третьем часу ночи.

На следующее утро Виктор приехал в больницу в сильной задумчивости и встал за операционный стол мрачнее тучи. Его бывшая ученица Алевтина снова предложила какой-то дурацкий путь для операции. Он его даже рассматривать не стал, а просто отверг без объяснений. Сразу после многочасовой борьбы за жизнь он пошёл к другу рентгенологу и сказал, что слышит какие-то голоса. А причиной этому может быть только одно – опухоль мозга. Друг ответил, что Виктор не похож на тяжело больного человека. Тем не менее, после рабочего дня друг сделал ему МРТ. После чего Гена (так звали рентгенолога), сказал, что обнаружил причину голосов. В голове у Виктора слишком много женщин. Женщины белые, женщины чёрные, желтые и даже крапчатые. Ничего другого Гена не обнаружил.

Виктор уже собирался ехать домой, как его остановила на пороге неприятная новость. Больная, которую он прооперировал, попала в реанимацию. И когда Виктор под утро всё-таки выбрался домой на несколько часов, он услышал то, что хотел услышать меньше всего, в голове возник уже знакомый голос: «А почему ей стало хуже, ты не догадываешься? Да потому что Алевтина была права по поводу операции. Предложенный ею путь был верным, а ты поступил как надутый гордыней индюк…» «Я тебя изгоню», - пообещал Виктор. «Ты у меня дождешься». «Никуда уйти я не могу, - вздохнул голос. – Потому что идти мне, кроме тебя, некуда». После чего, однако, замолк. И Виктор не слыхал голос до утра.

Недалеко от гаража, где стояла машина Виктора, находилась чистенькая церковь 18 века. Врач никогда в неё не заходил, но всегда останавливался у ограды, на которой были развешаны различные забавные объявления. Например, что настоятель читает лекцию против дзен буддизма.

Вечерняя служба кончились, и рассекая тощую толпу прихожан, Виктор вошёл под церковные своды, догадавшись снять с себя вязаную шапочку. Теребя её в руках, он подошёл к батюшке, который уже собирался идти в алтарь. Спросил неуверенно: «Мне бы вашу консультацию… По важному вопросу». «Вопрос какого рода?» - подозрительно спросил батюшка, переводя взгляд с его лица на шапочку, которую Виктор теребил в руках. «По бытовым вопросам мы консультации не даем». «А у меня как раз не бытовой». И Виктор рассказал настоятелю о голосе, который его беспокоил, как он предостерёг от ДТП на ночном переходе, как возникал в больнице, советуя, как делать операцию и как начал давать идиотские советы по поводу личной жизни.

«Вы крещеный?», - спросил батюшка, внимательно смотря на шерстяную шапочку. «Я не знаю», - честно сознался Виктор. «Мама вроде бы крестила меня в пятилетнем возрасте». «Полным погружением или обмакиванием? Так ты моченый, а не крещеный», - довольно фамильярно прокомментировал священник. «Нужно перекрещивать полным погружением в нашей купели. Я сообщу вам о дне таинства. И в Бога вы, конечно, не верите?» «Почему не верю?», - не согласился Виктор. – «Я просто об этом не думаю, нет времени. Или режешь опухоли, или спишь». «А почему жена оставила вас? Из-за голоса?». «А вам откуда это известно, она что, жаловалась вам?». «Просто у вас шапочка грязная, и с небольшой дыркой». «Шапку постираю», - огрызнулся доктор. «И не в шапочке тут вовсе дело. Вы выгнать голос из головы можете?». «Нет», - сказал батюшка. – Вам экзорсист нужен, если это бес. А с ним у нас никакого контакта нет». «Тогда прощайте», - сказал Виктор и повернулся к выходу.

Доктор на минутку задержался в дверях, рассматривая нарисованного Ангела. Ангел держал в руке меч и смотрел на врача довольно неодобрительно. Виктор Васильевич внимательно вгляделся в его лицо и вдруг понял, что оно кого-то сильно напоминает. Ну да, оно напоминало лицо Степана, который недавно отошёл в мир иной.

За последующие дни Голос в голове сообщил ему, что он неправильно жарит картошку, что нужно жарить её лишь на сливочном масле, потому что растительное образует при жарке вредные соединения, которые тяжело влияют на стенки кишечника. Виктор на это задумчиво выбросил сковородку в помойное ведро и положил в кипящую воду пару сосисок.

Следующий день был операционным. Наслаждаясь тишиной в своей голове, Виктор столкнулся все с тем же: его видение операции разошлись с Алевтининым самым принципиальным образом. Виктор пожал плечами, делая вид, что смирился с правотой своей бывшей ученицы. Через несколько часов он вышел из операционной в ординаторскую и присел на продавленный диван. Алевтина вышла следом и присела на краешек. «И кто из нас ассистент? – спросил Виктор раздражённо. «Я, Виктор Васильевич, - ответила Алевтина вполголоса. - И всегда им буду». «А вот этого не надо, - сказал Виктор, отметив про себя, что у неё красивые волосы. – Вполне возможно, что ты оказалась права в очередном нашем споре».

• Ночью его разбудил чей-то голос. «Это ты?» - спросил Виктор, обмерев. «Я не могу её оставить, даже не проси. Но могу быть с тобой, если ты будешь хорошо себя вести». «Слуга двух господ? Но будет ли от этого толк?», - не поверил Виктор своему счастью. «Дело не во мне, а в тебе. Если будешь меня гнать, то все кончится». «Я не буду», - пообещал врач. – Никаких пьянок, гипнотизеров и скепсиса по отношению к тому, что очевидно». «А что очевидно?», - с интересом спросил ангел. «Наверное, то, что я ещё могу любить, и что мне смертельно хочется спать». Виктор сладко зевнул. «Спокойной ночи», - пожелал голос в его голове. «И тебе того же». Он закрыл глаза и крепко заснул до рассвета.