Свиристели

Золотые листья, как монеты,

Растеряла осень по дворам.

Мне неважно, с кем теперь и где ты,

По каким ночуешь адресам.

Отболело, отлегло, остыло

Сердце на исходе ноября.

Будто бы и не было, что было,

То, что даже вслух сказать нельзя.

Брызгами на месте преступленья

Кровь рябин алеет на снегу...

Да, любила. Да, до исступленья.

Только это в прошлом. Я смогу.

Я смогу ещё в любовь поверить

И весной открыться, как цветок.

Словно мне не веря, свиристели

Свиристят упрямо в свой свисток.

Пьяные от ягодного хмеля

Беспощадно лакомятся всласть.

Ветки голы, птицы улетели

На другой рябине пировать…

Я тебе прощаю эту подлость,

Чтобы с благодарностью признать,

Что столкнув меня однажды в пропасть,

Ты невольно научил летать.

Разговор внучки с дедом

В обычной квартире с хрущёвским акцентом,

Где тесные комнатки сшиты друг с дружкой,

Беседу вёл дед со своим оппонентом,

Про жизнь рассуждая с взрослеющей внучкой.



- Дедуля, скажи, ты был счастлив с бабулей? –

Девчушка-подросток влюбилась в соседа.

Старик на минуту глаза призажмурил:

- Был счастлив? Я прожил с бабулей полвека…



Её схоронил он на пятый день мая,

Когда старый лес был почти что прозрачен,

У гроба шепча: «Ты прости, дорогая,

Хотел быть я первым, но вышло иначе».



Старик замолчал, отвернувшись в сторонку,

Чтоб скрыть под очками слезинки сухие.

- Дедуль, не грусти, – утешала девчонка, –

Скажи, а цветы ты дарил ей какие?



- Какие цветы? Я уже не упомню.

Вот дерево точно дарил – нашу вишню.

На ней каждый год распускалось их сотни.

С такой красотой все другие – излишни...



Девчушка крутила задумчиво локон -

И лишь о свиданьи сейчас её мысли,

А дедов пиджак между старых волокон

Хранил, как сокровище, косточку вишни.